Неточные совпадения
— Скажи! —
«Идите по лесу,
Против столба тридцатого
Прямехонько версту:
Придете на поляночку,
Стоят на той поляночке
Две старые сосны,
Под этими под соснами
Закопана коробочка.
Добудьте вы ее, —
Коробка та волшебная:
В ней скатерть самобраная,
Когда ни пожелаете,
Накормит, напоит!
Тихонько только молвите:
«Эй! скатерть самобраная!
Попотчуй мужиков!»
По вашему хотению,
По моему велению,
Все явится тотчас.
Теперь — пустите птенчика...
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А
все не устоять ему
Против мирской казны —
Ее, как рыбу из моря,
Века ловить — не выловить.
Велик дворянский грех!»
— Велик, а
все не быть ему
Против греха крестьянского, —
Опять Игнатий Прохоров
Не вытерпел — сказал.
Последствием такого благополучия было то, что в течение целого года в Глупове состоялся
всего один заговор, но и то не со стороны обывателей
против квартальных (как это обыкновенно бывает), а, напротив того, со стороны квартальных
против обывателей (чего никогда не бывает).
Услыхал князь бестолковую пальбу бестолкового одоевца и долго терпел, но напоследок не стерпел: вышел
против бунтовщиков собственною персоною и, перепалив
всех до единого, возвратился восвояси.
— Сижу я намеднись в питейном, — свидетельствовала она, — и тошно мне, слепенькой, стало; сижу этак-то и
все думаю: куда, мол, нонче народ
против прежнего гордее стал!
"Сего 10-го июля, — писал он, — от
всех вообще глуповских граждан последовал
против меня великий бунт.
Начались драки, бесчинства и увечья; ходили друг
против дружки и в одиночку и стена на стену, и
всего больше страдал от этой ненависти город, который очутился как раз посередке между враждующими лагерями.
Все перекрестились, объявлено было
против Дуньки Толстопятой общее ополчение.
И точно: несмотря на то что первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они не успели и оглянуться, как
всего у них очутилось
против прежнего вдвое и втрое.
Досадно было, что повторялось это вечное неряшество хозяйства,
против которого он столько лет боролся
всеми своими силами.
Но он чувствовал себя бессильным; он знал вперед, что
все против него и что его не допустят сделать то, что казалось ему теперь так естественно и хорошо, а заставят сделать то, что дурно, но им кажется должным.
И вдруг вместо этого жизнь его с женою не только не сложилась особенно, а, напротив,
вся сложилась из тех самых ничтожных мелочей, которые он так презирал прежде, но которые теперь
против его воли получали необыкновенную и неопровержимую значительность.
Теперь он, точно
против воли,
всё глубже и глубже врезывался в землю, как плуг, так что уж и не мог выбраться, не отворотив борозды.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во
всем: ты и ты, одна ты. Законы
против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Вронский в первый раз испытывал
против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной
всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже не мог бы слышать их, но он
всё еще не начинал говорить. Вареньке лучше было молчать. После молчания можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но
против своей воли, как будто нечаянно, Варенька сказала...
Всё это было хорошо, и княгиня ничего не имела
против этого, тем более что жена Петрова была вполне порядочная женщина и что принцесса, заметившая деятельность Кити, хвалила её, называя ангелом-утешителем.
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо,
всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась
против других и перестала обвинять себя.
Вернувшись домой и найдя
всех вполне благополучными и особенно милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и не давала никому слова сказать
против них.
Меры эти, доведенные до крайности, вдруг оказались так глупы, что в одно и то же время и государственные люди, и общественное мнение, и умные дамы, и газеты, —
всё обрушилось на эти меры, выражая свое негодование и
против самих мер и
против их признанного отца, Алексея Александровича.
Возвратясь домой, я сел верхом и поскакал в степь; я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве,
против пустынного ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становятся
все яснее и яснее.
Я ударил последнего по голове кулаком, сшиб его с ног и бросился в кусты.
Все тропинки сада, покрывавшего отлогость
против наших домов, были мне известны.
«
Все устроено как можно лучше: тело привезено обезображенное, пуля из груди вынута.
Все уверены, что причиною его смерти несчастный случай; только комендант, которому, вероятно, известна ваша ссора, покачал головой, но ничего не сказал. Доказательств
против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно… если можете… Прощайте…»
За большим столом ужинала молодежь, и между ними Грушницкий. Когда я вошел,
все замолчали: видно, говорили обо мне. Многие с прошедшего бала на меня дуются, особенно драгунский капитан, а теперь, кажется, решительно составляется
против меня враждебная шайка под командой Грушницкого. У него такой гордый и храбрый вид…
Скоро
все разошлись по домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари
против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая!..
— Да, купчую крепость… — сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать губами. — Ведь вот купчую крепость —
всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде, бывало, полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают на это внимание; сказал бы какое-нибудь поучение: ведь что ни говори, а
против слова-то Божия не устоишь.
Весь впился он очами в мутный воздух и уж настигнет зверя, уже допечет его неотбойный, как ни воздымайся
против него
вся мятущая снеговая степь, пускающая серебряные звезды ему в уста, в усы, в очи, в брови и в бобровую его шапку.
Все, что ни есть,
все, что ни видит он: и лавчонка
против его окон, и голова старухи, живущей в супротивном доме, подходящей к окну с коротенькими занавесками, —
все ему гадко, однако же он не отходит от окна.
Против догадки, не переодетый ли разбойник, вооружились
все; нашли, что сверх наружности, которая сама по себе была уже благонамеренна, в разговорах его ничего не было такого, которое бы показывало человека с буйными поступками.
Все будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он так же, как в эпоху восстанья народ вооружался
против <врагов>, так должен восстать
против неправды.
Поди ты сладь с человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное как день,
все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!»
Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно средством
против его болезни.
— На
все воля Божья, матушка! — сказал Чичиков, вздохнувши, —
против мудрости Божией ничего нельзя сказать… Уступите-ка их мне, Настасья Петровна?
Словом, говорите им, никого не возбуждая ни
против кого, а
всех примиряя.
Ах, да! я ведь тебе должен сказать, что в городе
все против тебя; они думают, что ты делаешь фальшивые бумажки, пристали ко мне, да я за тебя горой, наговорил им, что с тобой учился и отца знал; ну и, уж нечего говорить, слил им пулю порядочную.
Следовало бы тоже принять во внимание и прежнюю жизнь человека, потому что, если не рассмотришь
все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам
все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья ни
против кого нет, потому что ясно видит, что не я его наказываю, а закон.
Против моего ожидания, оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на
все усилия, ничего дальше не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые были в наших книгах; но ни Дмитриев, ни Державин не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться в его бумагах и в числе немецких стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.
Мы довольно долго стояли друг
против друга и, не говоря ни слова, внимательно всматривались; потом, пододвинувшись поближе, кажется, хотели поцеловаться, но, посмотрев еще в глаза друг другу, почему-то раздумали. Когда платья
всех сестер его прошумели мимо нас, чтобы чем-нибудь начать разговор, я спросил, не тесно ли им было в карете.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею
против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во
всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение
всех прежних прав и преимуществ.
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого на сердце, и
все задумались
против воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он
весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив
все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг
против друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
Мелькала постоянно во
все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила, хотя он даже старался прогонять ее от себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов
все вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы
против Дуни. А если и теперь имеет? Почти наверное можно сказать, что да.А если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним власть, он захочет употребить ее как оружие
против Дуни?
— Бедность не порок, дружище, ну да уж что! Известно, порох, не мог обиды перенести. Вы чем-нибудь, верно,
против него обиделись и сами не удержались, — продолжал Никодим Фомич, любезно обращаясь к Раскольникову, — но это вы напрасно: на-и-бла-га-а-ар-р-род-нейший, я вам скажу, человек, но порох, порох! Вспылил, вскипел, сгорел — и нет! И
все прошло! И в результате одно только золото сердца! Его и в полку прозвали: «поручик-порох»…
Кроме того, я, может быть, весьма и весьма скоро женюсь на одной девице, а следственно,
все подозрения в каких-нибудь покушениях
против Авдотьи Романовны тем самым должны уничтожиться.
Кабанов. Ну, да. Она-то
всему и причина. А я за что погибаю, скажи ты мне на милость? Я вот зашел к Дикуму, ну, выпили; думал — легче будет; нет, хуже, Кулигин! Уж что жена
против меня сделала! Уж хуже нельзя…
Как с треском,
всё, что встречу, пожираю —
И зарево моё, играя в облаках,
Окрестностям наводит страх!» —
«Хоть
против твоего мой блеск и беден»,
Алмаз ответствует: «но я безвреден...
Смотри, как
все усилия людей
Против себя я презираю...
Нева
всю ночь
Рвалася к морю
против бури,
Не одолев их буйной дури…
— Нуте-с:
против царя мы — не одни, а со
всеми, а дальше — одни и
все —
против нас. Почему?
Все это жило в нем как будто
против его воли и — неглубоко, где-то под кожей, а глубже была пустота, ожидающая наполнения другим содержанием.